Неточные совпадения
Поздравительный гул;
слышнее других
голоса...
Раскольников вышел. Он еще мог расслышать, как по выходе его начался вдруг оживленный разговор, в котором
слышнее всех отдавался вопросительный
голос Никодима Фомича… На улице он совсем очнулся.
Круг вращался быстрее, ноги шаркали
слышней и заглушали
голос Захария.
Локомотив свистнул, споткнулся и, встряхнув вагоны, покачнув людей, зашипел, остановясь в густой туче снега, а
голос остроносого затрещал
слышнее. Сняв шапку, человек этот прижал ее под мышкой, должно быть, для того, чтоб не махать левой рукой, и, размахивая правой, сыпал слова, точно гвозди в деревянный ящик...
Туробоев шел впереди, протискиваясь сквозь непрочную плоть толпы, за ним, гуськом, продвигались остальные, и чем ближе была мясная масса колокольни, тем глуше становился жалобный шумок бабьих молитв,
слышнее внушительные
голоса духовенства, служившего молебен.
Тут
голос Митрофанова, очень тихий, стал
слышнее.
Поезд стоял,
голоса разбуженных людей звучали более внятно и почти все раздраженно, сердито;
слышнее струилась неторопливая речь Тагильского...
По комнатам разносились их звонкие
голоса, доходили до сада, или тихо передавали они, как будто рисуя друг перед другом узор своей мечты, неуловимое для языка первое движение, рост возникающей мысли, чуть
слышный шепот души…
Этот
голос когда-нибудь раздастся, но так сильно зазвучит, таким грянет аккордом, что весь мир встрепенется! Узнает и тетка и барон, и далеко раздастся гул от этого
голоса! Не станет то чувство пробираться так тихо, как ручей, прячась в траве, с едва
слышным журчаньем.
Он умолкал на несколько мгновений и снова принимался кричать.
Голос его звонко разносился в неподвижном, чутко дремлющем воздухе. Тридцать раз по крайней мере прокричал он имя Антропки, как вдруг с противоположного конца поляны, словно с другого света, принесся едва
слышный ответ...
Но он не отбежал еще пятидесяти шагов, как вдруг остановился, словно вкопанный. Знакомый, слишком знакомый
голос долетел до него. Маша пела. «Век юный, прелестный», — пела она; каждый звук так и расстилался в вечернем воздухе — жалобно и знойно. Чертопханов приник ухом.
Голос уходил да уходил; то замирал, то опять набегал чуть
слышной, но все еще жгучей струйкой…
Смелая, бойкая была песенка, и ее мелодия была веселая, — было в ней две — три грустные ноты, но они покрывались общим светлым характером мотива, исчезали в рефрене, исчезали во всем заключительном куплете, — по крайней мере, должны были покрываться, исчезать, — исчезали бы, если бы дама была в другом расположении духа; но теперь у ней эти немногие грустные ноты звучали
слышнее других, она как будто встрепенется, заметив это, понизит на них
голос и сильнее начнет петь веселые звуки, их сменяющие, но вот она опять унесется мыслями от песни к своей думе, и опять грустные звуки берут верх.
Вероятно, это имя дано ему по его крику. Чирок чиркает, то есть
голос его похож на звуки слова чирк, чирк. Чирков две породы: первая — чирки-коростельки, а вторая — чирки-половые. Крик чирка-коростелька гораздо тонее и протяжнее, чем у чирка-полового, но гораздо пронзительнее и
слышнее.
У нее было irritatia systemae nervorum, [Нервное возбуждение (лат.).] доходящее до такой чувствительности, что не только самый тихий человеческий
голос, но даже едва
слышный шелест платья, самый ничтожный скрип пера, которым Розанов писал рецепт, или звук от бумажки, которую он отрывал от полулиста, все это причиняло ей несносные боли.
С той стороны в самом деле доносилось пение мужских и женских
голосов; а перед глазами между тем были: орешник, ветляк, липы, березы и сосны; под ногами — высокая, густая трава. Утро было светлое, ясное, как и вчерашний вечер. Картина эта просто показалась Вихрову поэтическою. Пройдя небольшим леском (пение в это время становилось все
слышнее и
слышнее), они увидели, наконец, сквозь ветки деревьев каменную часовню.
— Где дедушка? — спросила она, наконец, едва
слышным и хриплым
голосом, как будто у ней болела грудь или горло.
Наши поэты уже не витают более в эмпиреях: они спустились на землю; они с нами в ногу идут под строгий механический марш Музыкального Завода; их лира — утренний шорох электрических зубных щеток и грозный треск искр в Машине Благодетеля, и величественное эхо Гимна Единому Государству, и интимный звон хрустально-сияющей ночной вазы, и волнующий треск падающих штор, и веселые
голоса новейшей поваренной книги, и еле
слышный шепот уличных мембран.
Но вот уже последняя траншея, вот и
голос солдатика П. полка, узнавшего своего прежнего ротного командира, вот и 3-й батальон стоит в темноте, прижавшись у стенки, мгновенно освещаемый выстрелами и
слышный сдержанным говором и побрякиванием ружей.
Тогда все получало для меня другой смысл: и вид старых берез, блестевших с одной стороны на лунном небе своими кудрявыми ветвями, с другой — мрачно застилавших кусты и дорогу своими черными тенями, и спокойный, пышный, равномерно, как звук, возраставший блеск пруда, и лунный блеск капель росы на цветах перед галереей, тоже кладущих поперек серой рабатки свои грациозные тени, и звук перепела за прудом, и
голос человека с большой дороги, и тихий, чуть
слышный скрип двух старых берез друг о друга, и жужжание комара над ухом под одеялом, и падение зацепившегося за ветку яблока на сухие листья, и прыжки лягушек, которые иногда добирались до ступеней террасы и как-то таинственно блестели на месяце своими зеленоватыми спинками, — все это получало для меня странный смысл — смысл слишком большой красоты и какого-то недоконченного счастия.
Ширина больших рек действительно обманывает глаз. Так бы вот, кажется, и переплыл; а между тем стоит только показаться барке на поверхности воды или человеку на противоположном берегу, чтобы понять всю огромность водяного пространства: барка кажется щепкой,
голос человека чуть
слышным звуком достигает слуха.
Вдруг далекие
голоса заставили меня вскочить — шло несколько человек, с какой стороны, — разобрать я еще не мог; наконец шум, становясь
слышнее, стал раздаваться справа.
Но Иван Никифорович повалился на стул и, кроме продолжительных охов,ничего не мог сказать. Наконец слабым, едва
слышным от усталости
голосом произнес он...
Раздалось двенадцать мерных и звонких ударов в колокол. Когда последний медный звук замер, дикая музыка труда уже звучала тише. Через минуту еще она превратилась в глухой недовольный ропот. Теперь
голоса людей и плеск моря стали
слышней. Это — наступило время обеда.
Но
голоса людей, еле
слышные в нем, слабы и смешны.
Так говорил он заодно с подсказывавшим ему рассудком; но извнутри раздавался другой
голос,
слышнее и звонче.
Учитель настраивал гитару и густым, дьячковским басом затягивал «Среди долины ровныя». Начиналось пение. Учитель пел басом, Федор едва
слышным тенорком, а я дискантом в один
голос с Татьяной Ивановной.
Вспыхнул Чапурин. Зло его взяло… «Смеет, разбойник, имя ее поминать!..» Пламенным взором окинул он Алексея, сжал кулаки и чуть
слышным, задыхающимся
голосом промолвил...
На́ небе ни облачка, на земле ни людских
голосов, ни птичьего щебета, только легкий, чуть
слышный ветерок лениво шевелит листьями черемух, рябин и берез, густо разросшихся в углу Манефиной обители, за часовней, на кладбище и возле него.
— Не родная я ей, зато самая близкая, — едва
слышным, прерывающимся от рыданий
голосом отвечала Аграфена Петровна. — Ах, Господи!.. Господи!.. Беда за бедой!.. Горе следом за горем бежит!
— Опять шептаться! К печке захотелось? Спину погреть? К Оне Лихаревой в соседство? — снова прозвучал резкий
голос Павлы Артемьевны на всю рабочую комнату, после чего смолк в одно мгновение и без того чуть
слышный шепот. И точно ему на смену раздалось тихое всхлипывание из дальнего угла комнаты.
Громче, громче становился этот вопль… Все
слышнее и реальнее звучал он в звуках рояля. Из глубины рыдающей симфонии он перебежал в залу и потряс ее своды, зловещий, источный, рыдающий
голос человеческого горя и неописуемого страдания…
— А ну-ка, курносенькие! Кто со мною в «кошки-мышки»? — прозвучал далеко
слышный по всей зале басистый
голос доктора.
Чуть живая от волнения Васса, едва держась на ногах, выступила вперед… Пошатываясь на подгибающихся коленях, словно лунатик, не видя ничего перед глазами, прошла она на середину столовой и, обведя затуманенным волнением взором столы приюток, дрожащим, звонким
голосом, далеко
слышным по всей столовой, проговорила, срываясь на каждом слове...
И вдруг один
голос прозвучал громче,
слышнее всех...
Очень интересно в этом шипенье и клокотанье ловить чуть
слышные живые
голоса.
Каждый из них молчал и слушал то, что на сцене, а может быть, думал что-нибудь свое, но оттого, что их было много, в молчании своем они были
слышнее громких
голосов актеров.
— Я служанка красавицы королевы, — чуть
слышным от слабости
голосом прошептала девушка, — той красавицы королевы, которая танцует и веселится там, в замке. Она приказала привязать меня к дереву и заморить голодом, потому что три дня тому назад я осмелилась сказать ей, что рыцарь, которого она избрала в женихи, не любит ее и желает жениться на ней потому только, чтобы стать королем. Я это знаю. Это правда. И за эти слова правды я должна умереть голодной смертью.
С осторожностью встала она со стула, взяла его и перенесла, еле ступая по полу пальцами ног, к двери. Здесь разговор был еще
слышнее. Оба
голоса были мужские, но это ее не убедило.
Маленькая княгиня и m-lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал за ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m-lle Bourienne, еще из коридора
слышные своими оживленно-переговаривавшими
голосами, вошли в комнату княжны.